Доклад на торжественном заседании ИОХ РАН, посвященный 60-летию дня Победы в ВОВ 12.05.2005г.
Слухи об эвакуации Института начали распространяться вскоре после начала войны. Расставаться с родным домом, бросать все никому не хотелось. Но жизнь заставила. И вот 10 июля, через 20 дней после начала войны, первый приказ директора Института А.Н.Несмеянова — ИОХ должен эвакуироваться в Томск. Далеко! Конечно, наш директор Александр Николаевич Несмеянов и А.Е. Арбузов принимают все меры изменить место эвакуации, и происходит изменение — ИОХ и все химические институты эвакуируются в Казань.
На сборы было дано всего одни сутки. С собою разрешалось взять самое необходимое: теплые вещи, белье, минимум посуды и конечно, небольшой запас продовольствия в дорогу, и первые дни пребывания в эвакуации. Тем, кто ехал с детьми и с престарелыми родителями разрешалось брать побольше.. 22 июля, в 6 часов вечера почти все сотрудники института, 150 человек, за исключением московской группы, 300 человек членов семей и столько же провожающих собрались на Казанском вокзале. Выдача билетов на поезд, распределение по вагонам было организовано весьма четко. Конечно, никаких купейных или плацкартных мест не было. В билете указан только вагон. Большой чемодан или мешок сдавалось' в товарный вагон, прицепленный к поезду. И я как сейчас, вижу в вагон входят А.Ф.Платэ и Р.Н.Зелинская с двумя мальчиками в синих беретах Колей и Федей.
Поезд тронулся, в вагоне под утро мы узнаем — произведен первый налет вражеских самолетов на Москву. Приезжаем в Казань. На перроне нас встречает А.Е.Арбузов со своим сыном Борисом Александровичем и еще несколько человек. У вокзала стоят автобусы, грузовые машины.
Так как наш Институт прибыл одним из первых, то сотрудники ИОХ оказались в лучших условиях. Всех посадили и повезли на «Клыковку». «Клыковка» в то время это было здание, в котором находились военные казармы. Находилось оно в поле по дороге на аэродром до города ходьбы минут 15. За сутки до нашего приезда всех военных отправили, по-видимому, на фронт, а всех сотрудников института поместили в большие комнаты по 2- 3 семьи. Конечно, казарменные кровати, но и их каждому не хватало. Директора института с семьей 5 человек Александр Ерминингельдович Арбузов — прямо с вокзала направил на квартиру к профессору Флавицкому, с которым была ранее договоренность о его уплотнении. А.Е.Арбузов самоуплотнился, к нему приехал сын Юрий Александрович с женой и дочь Ирина Александровна с мужем из Ленинграда.
Условия «Клыковки» казарменные. Кипяток на первом этаже. Все в очередь за водой, кто с чем; с чайником, кастрюлю, с ведром.
Первыми задачами, которые стояли перед дирекцией, были: расселение сотрудников, размещение лабораторий, наладить централизованное снабжения хлебом, а затем освоение лабораторных помещений.
Все оборудование лабораторий и института, реактивы, посуда были отправлены несколько позже отдельным составом.
Президент АН и президиум были эвакуированы в Свердловск, в Казани руководил и был ответственен за все вице-президент академик Отто Юльевич Шмидт. Академиком-секретарем химического отделения был академик В.Г.Хлопин — директор Радиевого Института.
Все распоряжения, кто чем должен заниматься, были сделаны заранее в Москве. Я была откомандирована в комиссию по расселению сотрудников Академии Наук. Это было не из приятных и не из легких занятий. Городские власти проводили уплотнение жильцов, да и уплотнять было некого. Отдельные квартиры имели редко кто, большинство домов деревянные с печным отоплением.
Каждому из нас давали какую-нибудь улицу, дом, и мы обходили с соответствующими документами квартиры, разговаривали с хозяевами и договаривались — что они нам могут предложить для поселения. Вечером докладывали в штабе, а на следующий день шли поселять. Нужно сказать, что подавляющая часть населения относилась с пониманием к общей беде. Но были и отдельные очень неприятные моменты. Вспоминаю такой случай. Я пошла поселять профессора Лупиновича, который прибыл с семьей из Минска, к одному профессору, который жил на Народной улице в 4-х комнатной квартире. Когда мы пришли хозяин квартиры и Лупинович узнали друг друга, они были знакомы по работам, конференциям. После короткого разговора, когда я спросила какую комнату Вы можете уступить, он повел нас на кухню и показал на комнату при кухне для домработницы примерно 6 метров. Нужно было видеть лицо этого мужественного, крепкого профессора Лупиновича, но в тот момент у него на глазах появились слезы. Он только сказал «спасибо, коллега» и мы вышли. Были и более опасные моменты, когда наставляли дуло пистолета. Но повторяю, большинство населения относилось с пониманием и вполне лояльно.
А в это время сотрудники Института обживали «Клыковку». В комнатах одна семья отгораживалась от другой, протягивали веревки, на которые вешали простыни, одеяла, Покупали керосинки и там же готовили. Расселение сотрудников заняло примерно месяца 2-2,5, а половина сотрудников оставались жить там все 2 года.
Но самое неприятное зрелище было, когда подъехали Ленинградские институты. Их пришлось поселить всех в фойе 2-го этажа и спортзале Казанского Университета. А приехали большие институты, крупные ученые — достаточно назвать такие имени как академик-адмирал Б.Г.Галеркин, академик А.Ф.Иоффе, Н.Н. Семенов. К тому еще следует добавить, в Казань уже прибыли эвакуированные
заводы, министерства. Многие сотрудники с семьями так и провели всю осень 1941г. и зиму 1942 года в спортзале Университет.
Вторая задача — обеспечение карточками на хлеб и крупу была решена быстро. Также оперативно был решен вопрос со столовой. Питались все в студенческой столовой с неизменным меню — чечевичный суп и чечевичная каша.
Третья задача — размещение лабораторий. ИОХу было выделено три помещения — Бутлеровский корпус, напротив маленький одноэтажный домик так называемый «лягушатник», где до нас студенты медицинского института препарировали лягушек и др. живность, и несколько лабораторий в Казанском химико-технологическом институте.
В Бутлеровском корпусе по-настоящему можно было работать только на 2 этаже, где раньше работали студенты и были кабинеты преподавателей и комната перед кабинетом Бутлерова. Все остальное помещение: подвал и верхний этаж надо было оборудовать — проводить воду, электричество, устанавливать раковины и др. Что же касается «лягушатника», то там стояли только столы. Нужно было срочно прокладывать трубы для водопровода, кабель, электричество, газ. О тягах не могло быть и речи. Их так и не было, все время, что мы работали в Казани. Отопление — в каждой комнате стояли довольно большие круглые железные печи, которые отапливались дровами. В этом корпусе располагались лаборатории профессора Б.А.Казанского и профессора А.Д.Петрова. Лаборатории целлюлозы и лигнина, металлоорганических соединений, лаборатория полупродуктов и красителей помещались в Казанском химико-технологическом институте. Все остальные лаборатории, дирекции и службы в Бутлеровском корпусе.
Следует отметить, что была строжайшая дисциплина. Рабочий день с 9 до 6 часов. Опоздание на 5 минут — выговор, дважды опоздал увольнение, а это уже не 400 г. хлеба, а 200 гр. Тогда была норма рабочим и научным работникам — 400г., детям 300г., служащим и всем остальным 200г. Невольно думаю о дисциплине сегодня, а ведь сейчас тоже идет война.
В городе не хватало топлива. Лесорубы ушли на фронт. Тогда Институт направил бригаду на лесозаготовки, а все сотрудники без исключения по воскресеньям, включая директора Института А.Н.Несмеянова, ходили за 4-5 км. разгружать баржи с бревнами на пристань. И это не была прогулка по берегу Волги, а большой физический труд. Посмотрели бы вы, сейчас какие бревна носили не только мужчины, но и слабые женщины. Эти бревна надо было перевезти, распилить на дрова и все это делали сами сотрудники.
Не успели закончить все необходимые дела, подошел вагон с оборудованием. Обращаю еще раз внимание, все работы выполнялись самими сотрудниками. С первых дней войны в армию были призваны значительная часть вспомогательных работников — механиков, электриков, слесарей и др., поэтому в эвакуацию отправилось их мало. Назову двоих, которых помню — В.Никель и первоклассный стеклодув Б.Березин. В Казани вскоре был зачислен И.А.Лавров — электрик. Вот эта золотая тройка помогла быстро наладить и приступить сотрудникам к научной работе. Через месяц Институт приступил к работе в лабораториях.
Работать в лабораториях было трудно, не было реактивов, растворителей, часто элементарных. Так был период, не было индикаторов, чтобы проверить в промывных водах кислотность. Тогда просто пробовали на язык. Пользование электричеством, газом и даже водой было лимитировано, составлялся график. За все нарушения отвечал директор перед руководством города.
Работали много, был график дежурства в госпиталях — помогали перевязывать раненых, стирали их белье, сдавали кровь. После дежурства в госпитале, шли на работу. Понятие отгул не существовало. В те дни, когда вражеские войска быстро продвигались в глубь страны, были созданы бригады для рытья противотанковых рвов оборонительного пояса. В бригаду входили не только мужчины, но и женщины. Одна из них присутствует в зале, это А.В.Богданова, впоследствии — старший научный сотрудник ИОХ, ученый секретарь по защитам диссертаций. Поприветствуем ее.
В мое сообщение не входит освещение научной работы. Скажу только, что вся тематика работ лабораторий была полностью перестроена. Были фундаментальные работы, были и просто работы нужные на тот момент. И в этих условиях были выполнены прекрасные работы. Отмечу лишь, что за работу оборонного характера в 1942г. А.Н.Несмеянов и М.И.Кабачник получили Сталинскую премию 1-ой степени, а за работу по индикации новых отравляющих веществ Р.Х.Фрейдлина награждена орденом «Красной звезды». Весьма нужную и важную работу выполнил профессор И.Н.Назаров с сотрудниками получив «карбинольный клей», который нашел широкое применение — он склеивал металл с металлом, осколки самолетов, части танков и др.технику.
Несколько отвлекусь. После того, как А.Н.Несмеянов и М.И.Кабачник доложили в 1942г. свою работу в Минобороне, они вышли весьма одушевленными, сели на лавочку у Кропотнинских ворот, поев кашу, стали строить планы о новом институте — Институте элементно-органических соединений.
Но зима 1942г. была очень тяжелой и к тому же холодной. Трое девушек Института — Майя Чумаченко, Зоя Волкова и Тоня Гусева ушли добровольцами на фронт. Но к счастью, все они остались живы, вернулись домой и после продолжали работать в ИОХе. Майя Чумаченко стала доктором наук, Зоя Волкова долго продолжала работать в лаборатории виниловых соединений. Она любила петь и представляю, как своими задорными частушками вдохновляла бойцов, а Тоня Гусева вернулась в ИОХ и продолжала работать в лаборатории микроанализа. Двое из них присутствуют в зале. Давайте их дружно поприветствуем.
Институт пополнялся новыми кадрами. Организованы лаборатории профессора Б.А.Арбузова и профессора С.Н.Ушакова. Двое сотрудников вернулись с фронта инвалидами — Б.М.Михайлов с протезом на ноге, будущий член-корр. РАН, зав.лабораторией бороорганики, а В.В.Голубев потерявший глаз.
В сентябре 1942г. были сняты брони и призваны в армию научные сотрудники: Хабиб Миначевич Миначев будущий академик, Ю.Б.Коган и И.В.Торгов — все они вернулись из армии в ИОХ после войны и продолжали работать в институте.
Работали много, часто семьи с детьми приходили в ИОХ погреться. Приходила и Раиса Николаевна Зелинская (жена А.Ф.Платэ) со своими мальчиками, терла им морковку, кормила. Один из них теперь вам хорошо известный Николай Альфредович Платэ — академик, вице-президент РАН, второй Федор Альфредович — японовед.
Жили дружно, помогали друг другу и даже вчерашние заключенные становились родными, так было со мною. Когда, я уезжала в эвакуацию, у меня в Москве оставались родители, сестра, брат, который на третий день войны потерял глаз. Сестра обварила ногу и во время бомбежек не могла бегать в метро. И тогда ее товарным вагоном, вместе с отпущенными заключенными отправили ко мне, в Казань. Поскольку меня знали в штабе академии, мне сообщили об ее приезде. Взяв санки, я рано утром отправилась на вокзал. Подошел поезд, и двое бывших заключенных ее вынесли. Поезд тронулся, но вдруг из вагона выскакивает бритоголовый паренек бежит за нами и дает нам четверть буханки хлеба, произнеся: «Сестренки возьмите нам все равно умирать, а вам пригодится». Есть хотелось всем и даже будущему президенту, о чем он неоднократно упоминает в своей книге «На качелях 20 века». Часто можно было видеть на рынке сотрудников, продающих или меняющих свои вещи на картошку или хлеб.
Весточка в треугольничке с фронта радовала всех. Приходило известие о смерти — горе для всех.
Весной 1942г. наступило некоторое облегчение. Городские власти Казани выдали землю под огороды по реке Казанки. Нужны были семена. И вот трое: будущий член-корреспондент АН С.С.Новиков и два профессора А.М.Рубинштейн и А.Х.Фрейдлин отправляются за семенами картошки в глубинку Татарии в обмен, конечно, на спирт. Эта эпопея очень хорошо описана А.М.Рубинштейном в его книге «ИОХ им. Н.Д.Зелинского». Мы сотрудники каждый день шли копать целину. Сажали не картошкой, а глазками и очистками. Отсюда у нас и урожай был таков.
Помимо работы были и события, которые интересовали всех. Конечно, все следили за фронтом, каждый с утра подходил к карте, на которой Анатолий Львович Либерман со свойственной ему аккуратностью отмечал линию фронта.
Знаменательным событием было и избрание в 1942г. академиком
- Е.Арбузова. В 1942г. исполнилось 25 лет Советской власти. Осенью 1942г. состоялась Юбилейная сессия Академии наук в Свердловске, где находилось все руководство Академии, включая президента АН академика
- Л.Комарова. Там и был избран действительным членом академии Александр Ерминингельдович Арбузов, представлял его в академики член- корреспондент АН Александр Николаевич Несмеянов. Мы все ИОХ'вцы очень тепло относились к А.Е.Арбузову, ценили его помощь, поэтому восприняли его избрание как наш праздник.
Второе событие — вступление в партию А.Н.Несмеянова. Сам Александр Николаевич в книге «На качелях 20 века» пишет: «С начала войны я чувствовал настоятельную моральную необходимость просить о приеме в партию. Но не хотелось идти с пустыми руками. Смущало меня и то, как будет принято мое вегетарианство, особенно в суровое время. Теперь я мог просить о приеме в партию и шел не с пустыми руками».
В январе 1943г. в Бутлеровской аудитории, про которую ходят легенды, происходило это событие. Во время собрания один сотрудник задает вопрос: Александр Николаевич, как Вы относитесь к вегетарианству?». Василий Иванович Никитин, который рекомендовал его в партию встает и говорит: «это просто привычка в разговоре, как я, например, говорю ей Богу, но это не значит, что я верю в Бога». В этот момент А.Н.Несмеянов вскакивает и говорит: «Вы сказали и тут же отказываетесь, но я от вегетарианства никогда не откажусь». Второй вопрос: «Как Вы воспитываете ваших детей?» Ответ: «Я им даю свободное воспитание» и, помахав пальцем добавил: «Но мясо они у меня не едят».
Партийное собрание единогласно принимает Александра Николаевича кандидатом в члены ВКП(б), а через год в Москве в МГУ — в члены партии.
Я уже говорила, что жили дружно не только внутри Института, но был тесный контакт с другими химическими институтами. Ходили на ученые советы друг к другу. В 1942г. в Институте химфизики шла защита кандидатской диссертации Н.М.Эмануэля, с которым я была хорошо знакома по работе в жилищной комиссии. Николай Маркович, своим четким бархатным голосом прекрасно доложил, и по мнению оппонентов работа вполне могла бы зачтена как докторская диссертация, конечно добавив третьего оппонента. Но председательствующий на Ученом совете, Николай Николаевич Семенов сказал: «Не будем портить молодого человека, он успеет ее сделать через 2-3 года». И мы знаем^Н.М.Эмануэль вскоре защитил докторскую, затем стал член-корр.АН, академиком, а затем и секретарем нашего Отделения. Он был, наверное, одним из лучших руководителей ООТХ. (Бурные аплодисменты).
Многое можно вспомнить, но я и так заняла много времени.
Сегодня ИОХ отмечает самый большой праздник нашей страны «День Победы». Но дорогие товарищи фронтовики, какие бы мы ц^ испытывали трудности, лишения это все ничто по сравнению с тем, что пережили Вы. Мы спали под крышей, Вы в землянках, мы испытывали трудности в жизни, Вы отдавали жизнь. Спасибо Вам за героизм, за победу. С праздником «Днем Победы».
Старший научный сотрудник Е.П.Каплан