НАЧАЛО И КОНЕЦ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

Трудно назвать самый памятный день, их было много.

Невозможно забыть первый день войны. В это воскресное утро я вышел из до­ма на прогулку вместе с двумя своими маленькими дочерьми — а в 2 часа дня мирная жизнь кончилась. Вечером того же дня меня, как и других сотрудников ИОХа, срочно вызвали по телефону в Институт, который тогда находился в помещении нынешнего ИЭЛАНа. Весь вечер 22 июня мы клеили полоски бумаги на все окна, чтобы они не побились при бомбежках от взрывной волны. Силикатный клей оказался очень доб­ротным: как-то лет пять назад, будучи в ИЭЛАНе, я увидел на одном из окон такую несдираемую полоску, оставшуюся на нем, как память о том первом дне войны.

Потом была эвакуация Института в Казань. Сразу же, как только разместили на новом месте оборудование, начали работать на оборону: нужны были эффективные катализаторы превращения парафинов нефти  в толуол и авиационные супербензи­ны. Работали по полсуток и более, условия работы были трудные, с жильем было плохо. Тяжело было и нашим семьям. Чтобы как-то подкормить нетрудоспособных членов семей сотрудников, помимо скудного пайка, полагавшегося им по иждивенче­ским карточкам, приходилось прикупать продукты на Казанском рынке, а цены там быстро росли. Тогда решено было организовать продотряд, задачей которого было выезжать "в глубинку”, где цены были доступны, и там покупать продукты для семей сотрудников Института. Зимой 1941-42 г. вызвал меня А.Н.Несмеянов, директор нашего Института,  и спрашивает:

-                     Не забыли Вы свой родной язык?

-                     Нет, — отвечаю, — не забыл.

-                     Ну, тогда отправляйтесь на закупки в татарские деревни.

И вот, в тридцатиградусный мороз трое сотрудников ИОХа, одним из которых был я, пешим ходом отправились в отведенный для продовольствования район — за 200 км от Казани, и единственным нашим транспортом были салазки с пустыми меш­ками...

Военную службу я начал как рядовой, чему причиной незавершенность моего военного образования: когда я учился в университете, то нас, студентов, сначала го­товили в военные химики, а потом часть потока, и меня в том числе, решили пере­учить на летчиков-наблюдателей. Кончилось тем, что в октябре 1942 года я попал в формировавшуюся под Казанью 10-ую лыжную бригаду, в лыжно-минометный батальон. Наш расчет состоял из трех лыжников-минометчиков и миномета весом 67 кг, который в походе мы, впрягшись в лямки, тащили по снегу на волокуше. Обучиться этому было нелегко, зато с тех пор я хорошо хожу на лыжах.

В январе 1943 года 10-ую лыжную бригаду отправили под Сталинград, где она участвовала в завершении разгрома фашистской группировки на Дону. Выгрузили нас в заснеженной степи под Калачом и сразу поставили боевую задачу: преследовать отходящие части врага. Немцы отступали по степи на машинах, а мы должны были догонять их на лыжах. Для быстроты передвижения миномет поставили с волокуши на сани; благодаря этой «механизации» удавалось настигать и обстреливать противни­ка. Так наступали мы больше месяца, часто впроголодь и с минимумом боеприпасов. Немцы, отступая, разрушали железнодорожное полотно, а основным транспортом нашей армии в ту зиму оставался еще железнодорожный. Так что трудности со снаб­жением были. Помню, как в Международный женский день 8 марта восемь курильщи­ков из нашего взвода по очереди затягивались от одной козьей ножки...

А вскоре немцы нанесли сильный контрудар в районе Красноармейск-Харьков- Лисичанск и вынудили нас к отступлению. С утра и до темноты мы вели сдержи­вающие бои, а по ночам отступали на новые позиции. Особенно жестокий бой был под Изюмом. За несколько дней в лыжной бригаде из 1500 человек в строю осталось всего 97 бойцов. Остатки бригады, среди них и я, влились в стрелковый батальон, а оттуда в апреле 1943 года меня отправили в тыл, в Ульяновское танковое училище — почти на родину.

Спустя три месяца я освоил новую специальность радиста-пулеметчика и в со­ставе экипажа танка Т-34 оказался в 249 танковом батальоне 50-ой танковой армии генерала Ротмистрова. Осенью 43 года она вела бои в районе Кривого Рога, Ста­раясь остановить советское наступление, фашисты бросили против танковой армии Ротмистрова свою лучшую технику: танки ‘Тигр” и самоходные орудия “Фердинанд”, которые одни только и могла противостоять в танковом бою нашей “тридцатьчетверке". Несколько дней в районе Тальное-Знаменка-Пятихатка шло яростное танковое сражение, населенные пункты по несколько раз переходили из рук в руки.

В бою за одну из деревень машина командира роты провалилась в картофель­ную яму и встала почти вертикально. Нашему экипажу пришлось вытаскивать ее на буксире, зацепив крюком — все это под сильным артиллерийским огнем, который немцы вели по нам с близкого расстояния. Едва мы справились с этим делом, как борт нашей машины прошила бронебойная болванка. Я даже не сразу осознал происшед­шее — помню только, что в нашей темной кабине вдруг стало светло. Сидевшему ря­дом со мной механику-водителю снесло полголовы, а меня спасла чистая случай­ность: за какую-то секунду до происшедшего заклинило ленту в переднем пулемете, и я  чуть наклонился, чтобы ее выправить. С того памятного дня остался у меня шрам на шее...

 Командир экипажа был тяжело ранен, танк потерял управление и не мог двигаться. Пришлось под огнем выбираться через люк и искать спасения у товари­щей. В тех боях из 33 танков в нашем батальоне осталось 5. Вскоре я перешел вмес­то убитого радиста-пулеметчика в другой танк, но провоевал  в нем всего три дня, когда снарядом у него разбило гусеницу. Помню, в каком истерзанном виде вышли мы из этих боев: вместо сгоревших гимнастерок самодельные балахоны из танкового брезента, у меня на шее грязная повязка, вместо шлемов — пилотки.

Опыт боев побудил командование создать в 5-й таковой армии запасной тан­ковый батальон, который двигался за боевыми порядками армии, служил ее подвиж­ным резервом, а также использовался для трассировки  дорог для наступающих частей. В составе этого запасного батальона с зимы 44 года я был помощником ко­мандира взвода химзащиты, а позднее — еще и парторгом роты.

Вместе с  5-ой танковой армией  участвовал в Корсунь-Шевченковской операции, потом — в бо­ях в северной Румынии. Здесь в румынском городе Ботошаны в памятный для меня день мне вручили карточку кандидата в члены КПСС. Летом 1944 года участвовал в освобождении Минска, осенью воевал под Кенигсбергом, в январе 1945 года — под Варшавой и Млавой. Боевые заслуги 5-ой танковой армии много раз отмечались в Приказах Верховного Главнокомандующего.

И вот, наконец, долгожданный день Победы. Мы встретили его под Штеттином. Ранним утром 9 мая комбат велел батальону построиться, поблагодарил нас за службу и в заключение сказал:

- А теперь все поцелуйтесь и поздравьте друг друга с Победой!

И мы дружно выполнили приказ.

Война кончилась.

Май 1985 г.         Х.М.Миначев

МИНАЧЕВ
ХАБИБ МИНАЧЕВИЧ
/24.12.1908-23.03.2002/
АКАДЕМИК

КРУПНЫЙ УЧЕНЫЙ В ОБЛАСТИ НЕФТЕХИМИИ И КАТАЛИЗА
СОЗДАТЕЛЬ РЯДА  НОВЫХ НАПРАВЛЕНИЙ В КАТАЛИЗЕ НА ЦЕОЛИТАХ И РЗЭ
ОРГАНИЗАТОР ЛАБОРАТОРИИ КАТАЛИЗА  НА РЕДКИХ И РАССЕЯННЫХ ЭЛЕМЕНТАХ
СОЗДАТЕЛЬ КРУПНОЙ НАУЧНОЙ ШКОЛЫ,
ВКЛЮЧАЮЩЕЙ  СВЫШЕ 40 ДОКТОРОВ И КАНДИДАТОВ НАУК.
АВТОР СЕМИ МОНОГРАФИЙ, БОЛЕЕ СТА АВТОРСКИХ СВИДЕТЕЛЬСТВ И ИНОСТРАННЫХ ПАТЕНТОВ, БОЛЕЕ 900 НАУЧНЫХ ПУБЛИКАЦИЙ.

В 1973- 1988 ГГ. ЗАМЕСТИТЕЛЬ ДИРЕКТОРА ПО НАУЧНОЙ РАБОТЕ ИОХ АН СССР РАН
В РАЗНЫЕ ГОДЫ – ЧЛЕН БЮРО И ЗАМЕСТИТЕЛЬ АКАДЕМИКА- СЕКРЕТАРЬ ООТХ АН СССР, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ И ЗАМЕСТИТЕЛЬ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ НАУЧНОГО СОВЕТА АН СССР ПО КАТАЛИЗУ, ЧЛЕН И ЗАМЕСТИТЕЛЬ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ЭКСПЕРТНОГО СОВЕТА ПО ОРГАНИЧЕСКОЙ ХИМИИ ВАК И ДР.
ЗАМЕСТИТЕЛЬ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА  ЖУРНАЛОВ «ИЗВЕСТИЯ АКАДЕМИИ НАУК СССР, СЕРИЯ ХИМИЧЕСКАЯ», ЧЛЕН РЕДКОЛЛЕГИЙ ЖУРНАЛОВ «КИНЕТИКА И КАТАЛИЗ», «НЕФТЕХИМИЯ» И ДР.

ЛАУРЕАТ ПРЕМИИ ИМ. Н.Д. ЗЕЛИНСКОГО (1972, 1987), ПРЕМИИ
ИМ. А.А. БАЛАНДИНА (1993), ГОСПРЕМИИ СССР(1976)
НАГРАЖДЕН ОРДЕНОМ ЛЕНИНА, ДВУМЯ ОРДЕНАМИ ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ, ОРДЕНОМ «ЗНАК ПОЧЕТА», ОРДЕНОМ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ II СТЕПЕНИ,  МНОГИМИ МЕДАЛЯМИ.

ТАЛАНТЛИВЫЙ ОРГАНИЗАТОР И ВОСПИТАТЕЛЬ МОЛОДЕЖИ
ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫЙ, СПРАВЕДЛИВЫЙ, ВНИМАТЕЛЬНЫЙ  К ОКРУЖАЮЩИМ, МУДРЫЙ ЧЕЛОВЕК,
ТРУЖЕНИК ТЫЛА И ФРОНТОВИК.