«Поклонимся великим тем годам…»

В этом году в России отметят семьдесят восьмую годовщину Победы в Великой Отечественной Войне. День Победы – это праздник священный, трудный, горький. Победа советского народа над фашистской Германией досталась огромной ценой – 27 миллионов советских людей отдали свои жизни за свободу и независимость Родины, были пролиты океаны слез. Победа досталась колоссальным напряжением всех физических и духовных сил нашего народа. Славные героические подвиги, совершенные в годы войны на полях сражений, – яркий пример патриотизма, беззаветной верности своей стране. День Победы был бы невозможен без героического вклада тех, кто работал в тылу: во время войны ежедневно шла тяжелая работа по обеспечению фронта танками, самолетами, оружием, боеприпасами, продовольствием. За станками стояли и женщины, и мальчишки, и девчонки – каждый вносил свой вклад в дело Победы. 9 Мая – великий день, давший многим народам Европы и Азии мир и возможность спокойно жить и трудиться.

С каждым годом мы все сильнее отдаляемся от славной даты 9 мая 1945 года, все меньше остается живых участников и свидетелей великого народного подвига, поэтому обязанностью всех послевоенных поколений является сохранять и передавать потомкам правду о войне.

Нашему Институту повезло: ведь у ИОХа есть уникальная возможность поговорить с непосредственным участником Великой Отечественной войны, за боевые заслуги награжденным орденом «Великой Отечественной войны II степени», медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.», медалью «За победу над Японией», многими другими памятными медалями. Ветеран ИОХа, отдавший Институту почти 40 лет своей жизни –Александр Петрович Копка в преддверии дня Победы любезно согласился рассказать нам о военных временах.

Немного волнуясь, но стараясь изо всех сил, Александр Петрович постарался ответить на нелегкие вопросы.

- Александр Петрович, расскажите пожалуйста, какая у Вас мирная предвоенная профессия, где и кем Вы работали?  

- По профессии я – авиационный техник по обслуживанию самолетов с поршневыми двигателями. У нас уже в последнее время появились реактивные, но мы еще работали с поршневыми и у нас в основном были американские самолеты типа «Аэрокобра», на котором Кожедуб летал, «Бостон» — это минно-торпедные, которые топили корабли. Наш командир 36-го минно-торпедного полка, Вы не поверите, никакого образования не имел. Его заставляли в школу ходить там же, в армии. Он походил, потом поехал к пляжу, выбросил учебники и сказал: «Это не для меня». Но у него ордена были на пиджаке до самого низу – одни ордена и среди них иностранных сколько орденов...

Работал я сначала на химфаке МГУ заведующим стеклодувной мастерской, был там очень хороший зав. кафедрой – Алексей Александрович Баландин и через некоторое время он меня перевел в ИОХ, где я проработал с 1954 года по 1993 свыше 39 лет. Мои самые лучшие годы. Когда мы собирались где-нибудь, выпивали, то говорили тост: «За ИОХ ее мать!». У нас был заведующим лабораторией необыкновенный человек – академик А.А. Баландин. Сначала я работал в ИОХе механиком, а потом, после окончания радио-механического техникума меня перевели на должность старшего инженера по режиму. У нас же сделали пристройку в институте: 4-й и 5-й этажи – это были засекреченные лаборатории. Там проводились работы по ракетному топливу, взрывчатым и высокоэнергетическим веществам. А чтобы не было утечек – на каждом телефоне ставили специальную защиту – Гранит-10. В ИОХ тогда не было специальной секретной комнаты для совещаний. В кабинете директора я закрывал шторы, проверял все телефоны и сам уходил.

- Расскажите, где Вы родились, где жили, каков был состав Вашей семьи, были ли у Вас братья и сестры?

- Родился я на Украине, в Черниговской области, деревня Малая Девица. Я родился, когда еще ходили в лаптях, когда на деревне было только два-три грамотных…Четыре класса начальной школы считалось как будто ты закончил университет.

- Какое необычное название у деревни, в которой Вы родились…

Малая Девица…У нас было две деревни: одна Великая Девица, а вторая – Малая Девица. Это потому что в давние времена какой-то помещик выдавал замуж дочерей и одну деревню дал в приданое младшей, а другую старшей.

- В каком году Вы родились? 

Я родился 24 мая 1927 года.

- Сколько было детей в Вашей семье?

- У нас было три брата и сестра, которая родилась 25 декабря 1941 года, уже под оккупацией. Врачей не было, мороз, холодно. Брат привез акушерку, и на печке мама родила.

Когда война началась, это было воскресенье, а воскресенье в деревне…кто-то там дом строит, а вдруг самолеты летят, это что-то невероятное. А потом – война!

- Вы помните этот момент, как началось все?

- Для всех людей был ужас. Вы знаете, как будто что-то в каждом человеке моментально изменилось: все какие-то подавленные, какие-то растерянные… Даже вот животные, коровы, они чувствуют…вот лошади не так… Что интересно: у нас завклубом был – плакаты рисует «Все для фронта! Все для победы!», притом, что никакого указания на это не было, уже он сам это все делал.

- Было ли у Вас какое-либо предчувствие войны, или она наступила неожиданно? 

- Ощущение было, потому что много было засланных шпионов, на рынках всякие слухи ходили, порочили наше правительство и наших руководителей, говоря, что у нас так все плохо, а в Германии хорошо.

- Александр Петрович, Вы помните первого увиденного Вами немца? Какие воспоминания Вы храните об оккупации?

- Один немец пришел к нам сразу же, как только они на танках въехали в нашу деревню. Они сразу начали искать хорошие дома для поселения. Когда немец зашел в наш дом, мы увидели, что он, похоже, был ранен в ногу — у него были засучены рукава и срезано голенище сапога. Яйки, млеко, сало, шпик – начали забирать продукты, а мама оставила кусок хорошего сала для папы, которого взяли в армию, она надеялась, что отец придет. И она кусок похуже вынесла, а немец полез в погреб и набрал там самые лучшие продукты. Все забирали. Мы работали на них, хотя были маленькие. Я помню коменданта Кибловского. Он ездил на пролетке с переводчицей и двумя собаками-овчарками объезжал все деревни, где работало на него местное население. У него была плетка как телефонный кабель: там проходят две жилы медные, а остальные из стали. Конец его плетки был загнут под прямым углом. И вот он как ударит – потом как дернет и оторвет кусок тела прямо с мясом.

Немцы приезжали и отбирали на работу в Германию самых молодых. Тут же немецкая музыка, лозунги «Вы едете в демократическую страну помогать в борьбе против жидов и коммунистов!» и кругом собаки и охрана – попробуй убежать! Моя дальняя родственница спряталась в погребе и осталась жива, потому что ее не нашли. 

Немцы заставляли всех работать на них бесплатно. Вот мама держала поросенка, и я не мог его зарезать, потому что надо было держать двух поросят: один немцу, один себе. И когда резали поросенка, то приходил немец, чтобы ему не дали плохого…

И Вы понимаете… вот, говорят, предатели…многие тогда, конечно, в полицию шли. Моего старшего брата хотели забрать в полицию, он спрятался и не пошел, а другие пошли. И были полицаи хуже немцев – издевались над населением, отбирали все.

- Что Вы знали осенью 1941 г. о положении под Москвой?

 - Я находился в это время на Украине, но Вы знаете, в 1941 году, у нас в деревне как, мужики работают и потом перекур. Люди собирались на перекур и в это время, Вы знаете вот в деревне мужики – это умные люди, они перекуривают и про международное положение у них разговор. Казалось бы, «Ой, деревня» — нет! В деревне люди умные. Вдруг пролетает разведывательный самолет и одни листовки заполонили все! В этих листовках написано, что немцы уже в Москве, что уже Сталин удрапал в Куйбышев, а эти мужички сидят и говорят: «Да бреше немчура! Если бы они в Москве были, если Сталин уедет с Москвы – считай, мы войну проиграли». Потому что одно слово было – Сталин! Видите как: вера в то, что Сталин остался в Москве, значит, Москву не возьмут. А в это же время в Москве начали грабить магазины, на улицах появились мародеры, везде были насилия, так Сталин же что сделал? Приказал организовать патрули, тройки. Три человека по улице идут и если видят, что кто-то грабит или насилует – тут же расстреливали на месте. Каких-нибудь полдня и в Москве – полная тишина. А на заводах некоторые директора брали машину, деньги из кассы и пытались уехать, а их тут же раз! Останавливали, на завод привозили и говорили: «Мы расстреливать не будем, а давай на фронт!».

- Расскажите пожалуйста о том, в каком возрасте Вы попали на фронт, когда и как Вы были призваны в действующую армию?

- В 1943 году, в октябре месяце Красная армия нас освободила. После освобождения власти не было – только военкоматы. В деревню приехал военком, выдали мне винтовку. Нас было три человека, это называлось «истребительные батальоны[1]». Сталин издал приказ о создании истребительных батальонов по борьбе с немцами и ненужными элементами, дезертирами, шпионами. И мне вот еще 17 лет не было – винтовку на плечо, и дежурили ходили.

В 1944 году, в ноябре месяце мне пришла повестка в армию. Мне еще полных 17 лет не было. Везли нас целый месяц через весь Советский Союз на Дальний Восток, аэродром Унаши, там находилась 26-я авиабаза Военно-воздушных сил Тихоокеанского флота.

- Получается, что Вы служили на Дальнем Востоке?

- Да. В августе месяце 1945 года началась советско-японская война, 9 или 8 августа, нас срочно погрузили на самолеты-амфибии. Это были американские самолеты, которые и на суше, и на воде садятся, и доставили нас десантом в город Порт-Артур. Высадились мы в Порт-Артуре, захватили там аэродром Турчензы. А что такое Турчензы? Это земляной город, который строили китайцы. У них бараков не было, а были такие норы-землянки из глины, и этот городок называли Турчензы – «земляной город». Я там прослужил до конца 1951 года.

-  Александр Петрович, среди всех Ваших наград какая дорога Вам больше всех?

- Орден Великой Отечественной войны. Его мне дали за взятие аэродрома Турчензы. Нас было 50 человек… Вот, говорят, помогла атомная бомба Америке. Японские солдаты об этом не знали, их Квантунская миллионная армия. Наши войска обошли пустыню Гоби, а это никакая армия мира не могла сделать: жара огромная, воды нет, японцы все колодцы отравили и наши войска вышли в тыл, когда японцы этого не ожидали. Наши войну еще не объявляли, а уже войска были на территории Маньчжурии. Той ночью был сильный дождь и наши 80 километров прошли после границы уже по территории Китая и только тогда объявили войну.

- В каких сражениях Вы принимали участие?

- В основном во взятии аэродрома Турчензы. Я служил в морской авиации, в десанте.

- Каков был самый яркий эпизод во время Вашей службы?

- Мне запомнилось то, как встречали нас китайцы. В течение целой недели пока мы шли, они выходили к нам навстречу с флагами, транспарантами, с угощениями, несли яблоки, груши. Правда, нас предупреждали брать угощения с осторожностью, так как японцы часто подсовывали отраву, чтобы настроить нас против китайцев. За всю мою службу с 1945 по конец 1951 года не было ни одной стычки с китайцами. Бывало, только на рынке обманывали нас китайцы при продаже продуктов. Наши солдаты любили земляные орехи, они очень вкусные когда поджаренные. Китаец продает их тебе, а ты ему пальчиком раз! «карабчи»! – это значит «воруешь». «Мею, мею» — и положит тебе в два раза больше. И все, инцидент исчерпан. У китайцев было очень уважительное отношение к Сталину – везде его портреты.

- Известно, что советские солдаты массово проявляли героизм на фронте. Что для фронтовиков было источником мужества?

- Это сложный, конечно, вопрос. Но в армии же были политотделы, в армию приняли 3 миллиона членов партии, а комсомольцев сколько! А какие корреспонденты были! Это же все идеологическое воспитание.

В Маньчжурии японцы строили укрепрайон в городе Хайлар. Это место находится в степной Маньчжурии. Двадцать тысяч китайцев, которые строили этот укрепрайон были уничтожены – для того, чтобы секретно было. Японцы говорили, что Хайлар Красная армия не возьмёт. Там были госпитали, там было все, что нужно для проживания армии. Что наши сделали? Командир 16-й морской бригады дал указание: к укрепрайону машинам ехать с включенными подфарниками, а обратно в темноте и несколько часов одни и те же машины курсировали туда-сюда. И утром по радио наши объявили, что этот укрепрайон капитулировал. Хайларом командовал японский генерал, а нашей бригадой – полковник. Генерал говорит: «Я буду вести переговоры только с равным мне по званию». «А у нас больше никого и нет, полковник самый главный!». Что творилось с японским генералом! Он говорит: «Да я бы их за ночь всех бы перерезал!» Вот какой наши солдаты отличались смекалкой! Американцы говорили: «Если бы нам дали русских солдат – мы бы весь мир завоевали!».

- Александр Петрович, расскажите про Ваших командиров, кто больше всего Вам запомнился?

- Мне повезло. Первым командиром у нас был майор Довбань. Он никогда не наказывал рядовых, он наказывал только офицеров, а рядовые за него были готовы и в огонь, и в воду, потому что человек он был справедливый. Молодежь только пришла из деревни, и на дежурстве был рядовой Лисица. Звонит майор по телефону, а рядовой еще не обжился, еще не солдат и так вальяжно отвечает: «Лисица у телефона», а майор говорит: «А я волк! Съем тебя! Позови дежурного». Тот: «Дежурный, якысь у черта волк просит до телефону». Дежурный подпрыгнул, как же, командир части!

Был как-то выходной и солдаты играли в вышибалу. Садились друг напротив друга на скамейку и поджимали ноги. Потом лупили друг друга, пока один не сшибет со скамейки другого. Этот майор заходит, увидел одного солдата родом из Сибири, который был увальнем, но сильным, и говорит ему: «А ну давай сыграем с тобой! Только не смотри что я – командир!». «Есть, товарищ командир!» Сели. И этот солдат как даст по майору, майор как брыкнет со скамейки ногами вверх… Все «а-ха-ха-ха-ха». Майор говорит: «Ну что ж ты, хоть бы имел совесть! Я ж командир!». «Но Вы же сказали, не смотреть на то, что командир, так я честно». Вот какие были командиры.

Еще был начальник военно-морской базы, вице-адмирал Василий Андреевич Ципанович. В Порт-Артуре было два клуба: один офицерский, а второй матросский базовый клуб. Как-то получилось, что офицерский клуб шикарный, но маленький, а матросский – просторный и большой. И офицерское сообщество написало вице-адмиралу просьбу, чтобы клубами поменяться, потому что они хотели там вечера устраивать, танцы. А вице-адмирал ответил: «Дорогие товарищи! Так не делается. Вы обидите большое количество наших военнослужащих».

- Где и как Вы встретили День Победы 9 мая 1945 г., что делали и что чувствовали?

- Когда объявили по радио день Победы, что творилось в армии в этот день! У кого что было из боеприпасов…летчики в самолете сидели, стреляли – это было что-то невероятное, везде, в общем, стрельба шла! Нам по 100 грамм в столовой давали, я не выпивал, мои друзья выпивали. Песни пели всю ночь! Это невероятное было зрелище!

Мы, поколение XXI века, от всей души благодарим Александра Петровича и всех, кто защищал нашу Родину в тяжелые дни Великой Отечественной войны. В наших силах сделать так, чтобы подвиги наших дедов и прадедов помнили и чтили будущие поколения. Почет и вечная слава героям, защитившим Родину от врага! За вашими плечами – судьбы целого поколения, мы гордимся вами, мы снова и снова желаем вам здоровья и мирного неба!

Интервью подготовила сотрудник пресс-службы ИОХ РАН Корганова Мария.