День памяти и скорби. 82-я годовщина начала Великой Отечественной войны

Сегодня, 22 июня в день памяти и скорби в России отмечают 82-ю годовщину начала Великой Отечественной войны, которая стала величайшим испытанием для нашего народа: она продолжалась 1418 дней и ночей и унесла более 27 миллионов жизней. В СССР после победы официально не был закреплен памятный день начала Великой Отечественной войны. Лишь в 1992-м постановлением Верховного Совета Российской Федерации 22 июня стали именовать Днем памяти защитников Отечества. Через четыре года, в 1996-м, президент России Борис Ельцин подписал указ об установлении Дня памяти и скорби. В этот день в нашей стране по традиции отдают дань памяти великому поколению героев, которые ради Победы жертвовали самым дорогим – своей жизнью. В России приспускают государственные флаги и Андреевские флаги на кораблях ВМФ, отменяют развлекательные передачи по телевидению и радио. По всей стране проходят памятные мероприятия, которые обычно начинаются с минуты молчания и возложения цветов к многочисленным мемориалам памяти участников Великой Отечественной войны, проходит акция «Свеча памяти».  

О том, что 22 июня 1941 года будет днем немирным, некоторые военные догадывались. За несколько часов до войны из Москвы командующим 3-й, 4-й, 10-й армий поступила директива № 1 народного комиссара обороны СССР Семена Константиновича Тимошенко. В ней говорилось, что в течение 22 и 23 июня возможны провокации и внезапное нападение немцев. Задача войск — не поддаваться на провокационные действия. Однако уже на рассвете войска гитлеровской Германии начали массированное наступление на СССР. Согласно боевому приказу народного комиссара обороны № 2 от 22 июня 1941 года, «22 июня 1941 года в 4 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налет на наши аэродромы вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке. Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу».

Утром 22 июня большинство жителей СССР не знали о начале войны. Лишь в полдень (точное время — 12:15) с заявлением по радио выступил народный комиссар иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов. Обращение заканчивалось словами: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»

Собственные воспоминания о начале войны нам оставил выдающийся российский химик-органик, академик РАН и директор Института органической химии Н. Д. Зелинского в период с 1966 по 1988 гг.  Николай Константинович Кочетков, участник Великой Отечественной войны, награждённый орденом Отечественной Войны I степени.

Николай Константинович встретил войну проходя армейскую службу в Сибири, в Забайкальском военном округе: «…Летом дивизии предстояло выехать в лагеря. И действительно, где-то в мае наш медсанбат и моя аптека вслед за полками отправились километров за 80 на берег красивой и мощной реки Онон. Там мы разгрузили наши повозки, разбили палатки и начали лагерную жизнь. Помню как во время перехода, занявшего несколько дней, ко мне в аптеку зашел перевязать оцарапанную чем-то руку молодой, красивый генерал. Это был командир нашего корпуса Калпакчи, который потом прославился на фронтах Отечественной войны. Началась наша мирная и даже уютная жизнь в лагере – мы купались в Ононе, готовились к экзаменам, загорали и с вожделением ждали скорого возвращения домой. Я даже своей Вере, с которой мы уже систематически переписывались, написал: «До свиданья, теперь уже скорого!». Но письмо было получено в Москве, уже когда началась война! Это было воскресенье. Мы лениво встали, искупались, позавтракали и спокойно лежали на своих койках – день отдыха. И вдруг по радио военные марши и голос Молотова «22-го июня в 4 часа…» и так далее. Шок был неописуем. Мы вначале даже не поняли, что произошло нечто, изменившее ход всей нашей жизни. Были какие-то построения, какие-то митинги, плохо это помню. Было ощущение, что это на несколько дней, недель. Ведь до этого был Халкин-Гол, был Хасан, и никто не представлял себе большой войны. А потом пошли странные сообщения от Советского информбюро: бои на Рижском направлении, на Брестском, все еще как-то непонятно, наконец, бои на Минском направлении и знаменитая речь Сталина: «Дорогие братья и сестры, к вам я обращаюсь, друзья мои!». Вот тут уже начало доходить, что нечто огромное, катастрофическое! Память не сохранила первых недель войны. Через короткое время мы снялись из лагеря и оказались на полевом положении на Маньчжурской границе, близ станции Гтнор. Стрелковые полки сидели в окопах, артиллерия на позициях, наш медсанбат развернулся в палатках на военный манер: с операционной, аптекой и так далее. Жили, однако, мы в каких-то домиках, оставшихся от старых частей. Приходилось ездить на соседние станции за медикаментами».     

Николай Константинович попал на фронт весной 1944 года. Его вместе с другими служившими в Забайкалье солдатами направили для пополнения 391-й стрелковой дивизии, которая прошла свой путь от самого Подмосковья рядом со знаменитой Панфиловской дивизией. Кочеткова определили в химроту, которая обычно находилась в ближайшем резерве командования дивизии и располагалась в одном-двух километрах от переднего края. В ней Николай Константинович и дослужил до самого конца войны.

О психологических уроках и жизненном опыте, полученном на войне, он впоследствии вспоминал: «Я не совершил ничего замечательного на войне, но именно этот год наложил на меня неизгладимый отпечаток на всю жизнь. Хоть и не пришлось, слава Богу, участвовать в самом страшном – рукопашном бое, не пришлось отражать немецкие атаки и уничтожать танки, опасность была ежечасной, хоть и не непосредственной. Прямых мыслей о смерти не было (в молодости это как-то не воспринимается умом, оказывается), но состояние тревоги и просто страха всегда было со мною…Я на всю жизнь понял, как нужно всеми силами держаться за жизнь, за существование, как нужно видеть отношение людей к тебе и между собой. На войне, когда выполнение или невыполнение одного приказания грозило тебе полной и опасной неизвестностью, истинные отношения людей были обнажены. Здесь было не до дипломатии, и все средства были хороши, здесь обман и отказ от своего слова не считали пороком и так далее, и тому подобное […] это время, как и вся служба в армии, закалили волю, показали истинную цену людям – хорошим и плохим, — и, хотя бы в некоторой степени, научили изворотливости. В то же время, именно соприкосновение с темными, иногда страшными, обнаженными сторонами жизни укрепило во мне какие-то устои, вечные ценности».